Читали сегодня книгу, дорогого мне Петра Алексеевича с младшим сыном ( ему 8 лет ). В один момент у меня родилось чувство, что я раскопала детский " секрктик", и что этот детский клад мне знаком , и не только мне, но и моему восьмилетнему сыну! Он сказал мне серьезно,через некоторое время после прочтения: ма, а можно выкрутить ПЕРЕГОРЕВШИЕ ЛАМПОЧКИ? Я ХОЧУ ИХ РАСКРАСИТЬ? Можно?

Оказывается времени в пространстве под название Детство нет! Есть Мир Детства, и совсем не важно в какую эпоху ты там был. Важно , что по символам, фантазиям, образам, страхам, поступкам и хитростям мы можем отличить своих "детских" людей, из нашего общего Мира… Из мира, который остается всегда в нашей памяти.

Ирина Пекунова, лингвист

И каждый огонек в пахучей хвое
Я трогаю — как существо живое.
И Рождество, и детство не уходят

П.А. Колосов. Из стихотворения
«Торжественно с небес нисходит снег»

Как говорил один приятель Винни-Пуха, “я” бывают разные. Приходится выбирать, и важно делать это сознательно. Мне кажется, что мальчик Петя – именно такой, сознательный выбор его автора – Петра Алексеевича Колосова – очень даже взрослого человека, который так многим (и мне тоже, а теперь – и читателям книги) так щедро дарит радость и честь своего знакомства и своей дружбы.

Взрослый голос слышен в книге – не только в предисловии, но в стихотворениях, помещенных в конце. И взрослым голосом автор готов объясниться. Ведь он «хотел бы сном запорошен быть,/ сном как снегом себя укрыть,/ чтобы там под снегом себя узнать/ мальчиком летним опять.» — но только не потому, что это так уж уютно (нет, не всегда уютно), а потому, что маленький Петя знает настоящий масштаб:

Мой мир мал,

Но в нем

Огромный

Под деревянной кровлей,

Под облаками хорошей погоды,

Под стаями птиц, что летят на юг,

Под пеленою вьюг

На берегу сосновом —

Мой Дом.

Но то – взрослый голос. А в рассказах – слышит, видит, чувствует мальчик Петя, для которого (даже совсем уже юноши) огромный кремовый университет – такой же огромный и кремовый, как отложной воротничок на Петиной рубашке. «Неужели можно сюда поступить, когда я совсем маленький, а университет такой огромный?! Нет, не по- ступлю… Страшно».

С Петей приятно познакомиться. Очень рекомендую! И не только потому, что он живет в «давнопрошедшей» Москве в, кажется, невозможной больше, отчасти старорежимной (а точнее, хотя бы отчасти «из мирного времени», как говорили еще долго спустя после 17-го года) семье, с родителями, бабушками, с няней Феней-«старабрядкой» и с бабой Саней, помнившей взятие Плевны: «Плевну взяли — яблоков купили!», с Эсфирь Иосифовной, учительницей музыки: «Надо же выдумать такую фамилию! Кран — это наш жёлтый медный кран в кухне. Он один. Из него только наливают воду, а посуду моют на столе в миске.»

Нет, не только поэтому, хотя и эта память в рассказах жива и очень важна – сама в каком-то смысле старорежимная, выросшая вопреки свойствам своего материала, преображая силой той самой «мирной» семейной закваски послевоенную Москву в почти Шмелевскую, тоже «мирную», пусть только чаемую – то ли бывшую, то ли несбывшуюся.

А еще и потому, что у Пети есть чему поучиться. Например, их отношениям с Петром Алексеевичем, Петиным автором. Они друг друга уважают, друг над другом смеются, друг другу удивляются, друг друга поддерживают, берегут, любят и жалуют.

И нас зовут к тому же – ну хотя бы только попробовать. Они оба обещают нам свою помощь и поддержку. Они щедро делятся с нами духом своего счастья, заранее предвкушая, как дивно пахнет наше. Помнится, в Нарнии была всё зима и зима, а Рождество и весна всё не наступали; а в Петиных рассказах – как бы наоборот – битва уже совершилась, и дети выросли, а «Рождество и детство не уходят».

Ирина Либерман, врач-генетик

Мне очень нравятся рассказы Петра Алексеевича Колосова. Правда, должна признаться, что в их оценке я не могу быть вполне беспристрастной. Дело в том, что людей, о которых пишет П.А., я знала. Они мне близки. Я их помню и люблю. П.А. своими рассказами вернул их из небытия. В рассказах «Ленинград» и «Телефон» фигурирует моя мама (Шура). Баба Каня приходится мне тётей. Она была для меня тётя Кваня. Это мальчик Петя сократил Кваню до Кани. Соответственно, Петина мама – моя двоюродная сестра.

Я очень хорошо помню большую комнату в коммунальной квартире на Таганке, которая высокими книжными шкафами была разделена на две части – как бы, две комнаты. Меня всегда восхищала эта комната, в которой как будто сам воздух был пропитан особым запахом высокой культуры и духовности. Тысячи книг – русская и зарубежная классика, математическая литература, книги об искусстве; ноты в книжных шкафах и на крышке рояля; картины Алексея Александровича на стенах комнаты.

В непростой жизни страны это был своего рода оазис, в котором проходило счастливое детство мальчика Пети. Рядом с ребёнком – любящие мама, папа, бабушка, няня. Но внимательный взгляд мальчика подмечает многие детали быта и коммунальной квартиры, и деревни Сорокино, в которой семья снимает дачу. И эти детали дают представление о жизни, проходящей за пределами комнаты и дачи.

Совершенно живым возникает в рассказах папа Пети, который действительно был человеком широко образованным, исключительно высокой культуры и порядочности – настоящим русским интеллигентом.

Хочется добавить маленькую деталь. Петя вспоминает, что наружная дверь квартиры не запиралась на замок. Но и в комнате не было замка. Если хозяев не было дома, створки двери символически завязывались тоненькой верёвочкой. Вспоминается Окуджава: «...Дверям зкрытым грош цена, замку цена- копейка...».

В заключение хочу сказать – рассказы, по-моему, очень хороши. От них действительно пахнет счастьем.

Что касается стихов, то их объединение под одной обложкой с рассказами кажется мне не вполне оправданным. Но, может быть, я ошибаюсь.

Ирина Либерман.

Татьяна Ильина, библиотекарь

Это книга счастливого человека о детстве, из которого все мы родом… Детстве, в котором было самое главное – любовь и дом, а еще - тепло, свеча перед иконой, запах пасхального кулича, звуки музыки, колокольного звона, плеск воды под веслами, звездное небо, трава в росе, и много-много еще дивных мелочей, из которых складывается мозаика памяти. А в доме были родные люди и прежде всего папа, ставший идеалом и до сих пор ведущий своего Петю по непростой жизни. Такое детство делает человека сильным, помогая жить и ему, и читателю этой книги.

Автор делится своим счастьем, спасибо ему за это.